Ночной шедевр - Страница 26

Сколько интересных лиц, сколько занятных фигур! Изысканно одетые женщины уверенно доминировали над скромным мужским контингентом. Но Ирвин не мог не заметить, что Сандра сразу привлекла общее внимание. Как и то, что он сам своеобразно оттенял потрясающую красоту спутницы.

На необычную пару устремились взгляды из соседних рядов. В этих взглядах без труда можно было прочитать, что рядом с такой красавицей должен был находиться солидный, умудренный жизнью, богатый джентльмен, а не безвестный юнец, тем более в таком необычном, вызывающем наряде. Поэтому Ирвин облегченно вздохнул, когда партер наконец-то погрузился в спасительный полумрак.

Ирвин вжался в кресло, позабыв и о глянцевой программке, и о театральном бинокле.

Внезапно Сандра кошачьим движением положила ему на колено холеную руку и не убирала ее до тех пор, пока не прозвучали первые такты вступления.

Первое отделение открыл концерт для скрипки с оркестром. Исполнитель, наверняка лауреат всевозможных конкурсов, с пышным шлейфом титулов, истово уткнулся подбородком в скрипку и взмахнул смычком.

Ирвин покрепче закрыл глаза, приготовившись честно отстрадать положенные два часа с видом искушенного меломана. Но через пятнадцать минут он уже смотрел на исполнителя не отрываясь.

Казалось, простого человеческого слуха недостаточно, чтобы впитать в себя поток звуков, проникавших так глубоко, мощно и мучительно, как впиваются в волосы мрачные призраки в кошмарном сне. Это стучала кувалдой в дверь та самая Судьба, с которой не спорят. И, зачарованно вслушиваясь в лавину аккордов, так же как недавно всматривался в Ниагарский водопад, Ирвин чувствовал, что его сердце — или душа — то взлетает, то падает вместе со взмахом дирижерской палочки и исступленными движениями рук скрипача-виртуоза.

Но временами сложность музыкального рассказа превышала восприимчивость сознания. Тогда и взгляд отвлекался от сцены. Ирвин начинал замечать то, что творилось недалеко от них. Даже в полумраке зрительного зала нельзя было не заметить, как то и дело мужчины из соседних рядов, открыто предавая великого Людвига ван Бетховена, восхищенными взглядами следили за самой красивой слушательницей.

Вице-королева поднимала глаза — не то к небу, не то к огромной люстре, — не в силах скрыть свои чувства от великой музыки. Прикованные к Сандре взгляды соседей, казалось, служили мощным усилителем энергии излучения, исходившей от нее в минуты успешного соперничества с великим музыкантом. Казалось, она питалась этими взглядами — и осудительными, и завистливыми, и восторженными. Никогда еще Ирвин не видел ее такой счастливой, такой по-королевски торжествующей.

— Ну, как тебе Бетховен? — на всякий случай спросил Ирвин, наклонясь к нежному розовому ушку, похожему на прозрачную раковину, озаренную блеском бриллиантовой подвески.

Сандра подняла тонкие высокие брови.

— О, действует весьма неплохо.

— На меня тоже…

— Это понятно — ты здесь впервые.

— Да, а на тебя, по-моему, сильнее действует кое-что другое… — Ирвин не смог удержаться от иронии. — Или я не прав?

Сандра ласково кивнула.

— Ты прав. Я и не скрываю. Для меня счастье, когда люди мной любуются. Что в этом плохого?

Ирвин не нашелся, что ответить, и вновь попытался переключиться на музыку, стараясь не замечать поведения Сандры, ее невольных поклонников и завистливых соглядатаев.

Но чем дальше, тем больше Ирвину казалось, что красавица специально принимает самые откровенные позы, чтобы отлучить как можно больше мужчин от божественной музыки. И это у нее получалось с неизменным успехом. Мало того — и сам Ирвин чувствовал сильнейшее волнение, когда обнаженная рука Сандры словно невзначай скользила вдоль рукава рубашки или когда ее ножка в лакированной туфельке касалась его ноги, обтянутой черной кожей сверхмодного произведения мистера Джекобса. И потрясение от музыки все больше вытеснялось другим, земным, мужским волнением от красивой, безмерно соблазнительной женщины, сидевшей рядом с ним. Женщины, которая будет принадлежать ему. Будет…

Загорелся свет, объявили антракт. Ирвин опомнился, вздохнул, выпрямился в кресле.

— Прогуляемся? — предложил он Сандре.

Она кивнула, поднялась и проплыла по коридору в фойе величественной поступью королевы. Ирвин, чувствуя ее руку, ее теплое тело, блаженствовал, гордился и волновался, проходя сквозь толпу, замечая на себе такие же завистливые, восхищенные, удивленные взгляды, как на его спутнице.

Они завидуют мне, они считают меня ее счастливым любовником, невольно повторял он про себя. И к концу антракта, не выдержав, предложил Сандре:

— А давай сбежим? У меня есть одна идея…

Он осекся, увидев изумленное и недовольное лицо Сандры.

— Что с тобой? Не забывай, мы пришли на высокое культурное мероприятие. Нас не поймут. Здесь так не принято. Хватит того, что ты одет не по форме. — Она звонко засмеялась. — У твоей ассистентки все-таки странноватый вкус.

Ирвин насупился. Сандра искоса поглядела на него и внезапно спросила:

— А что за идея? — Выражение ее лица мгновенно изменилось. Теперь на нем читалось лишь ласковое любопытство.

Ирвин не успел ответить. Раздался третий звонок. Сандра величаво направилась в партер. Ирвин проследовал за ней, в смуте и путанице чувств и мыслей.

Заняв свое место, заглянул в программку. Второе отделение. А, это то, о чем говорила Сандра, — «Лунная соната». Ладно, пусть будет соната. Неважно. Попробуем расслабиться и забыть обо всех странных словах и взглядах…